__Р_У_Б_Р_И_К_А___Р_А_З_Н_О_Е__

   Амофор - 134.

Александр Бельденков.

   Довелось мне около месяца провести "на трассе" - 311й километр БАМа - в полевом лагере нашей части в качестве связиста. Увольнялся наш Дима Картавкин – личность легендарная, много про него можно баек рассказать – но тоже в другой раз. И надо кого-то было отправить на трассу – в полевой лагерь – ему на смену. Потому как там без связи – никак нельзя. И как не пытался я объяснить, что «здеся я нужнее» - «партия сказала» - «трассе нужна связь». Радиостанция располагалась в кунге ГАЗ-66. Приехал я туда 23 ноября 1987 года. Димик показал мне, как пользоваться радиостанцией – и радостно свалил в базовый лагерь наглаживать дембельскую «парадку». Что интересно – радиостанция состояла из двух станций в одном кунге, причем стойки стояли рядом. Так вот, левая – работала. А правая была давно выпотрошена на запчасти, и, в итоге – передняя панель была легко съемной – откидывалась в сторону как дверца – так вот, внутренность использовалась в качестве шкафчика. Пока работал дизель-генератор – было просто замечательно – обогрев электрический, свет тоже. С кончиной генератора стало грустнее – пришлось непрерывно топить буржуйку. Непрерывно – потому что когда за бортом минус тридцать – при полностью закрытой двери и заткнутых чем можно щелях – так вот, полностью протопленной буржуйки хватает часа на два. Потом становится холодно настолько, что спать уже невозможно. Надо вставать, растапливать, ждать пока прогреется – и еще два часа сна. Поэтому я был рад «постояльцам» - в кунге две лежанки – и веселее вдвоем – и спать можно по очереди – один спит, другой за печкой следит. Некоторое время у меня «квартировал» Коля Плахотник – Николай, отзовись! История о том, при каких обстоятельствах ты завалил на бок свою «шаланду» (ЗИЛ-131 с длинным прицепом) – достойна публикации! Коля умудрился «разморозить» - не знаю, почему так говорится – я думаю, правильней все же было бы «заморозить» двигатель, его «шаланда» стояла в полевом лагере, и Николай занимался заменой двигателя.
   Ближе к Новому году было принято решение лагерь на 311м километре закрывать, все и всех перевозить в Верхнезейск. Я снял с дерева и разобрал антенну. Ко мне привезли водителя – узбека по фамилии Киргизов. Проблема оказалась в том, что пока ГАЗ-66 с радиостанцией стоял в полевом лагере (пару лет), его использовали как источник запчастей. Киргизов залил бензин, установил привезенный с собой заряженный аккумулятор, попытался завести – безрезультатно. Он полез в двигатель – вылез озадаченный: «Ээээ… Трамблер – ёх! Карбюратор – ёх! Все ёх!» (перевод нужен?:). Ко мне какие претензии – я у Димы радиостанцию принял, а что там в двигателе – почем мне знать, я ж не водитель… Киргизов уехал в базовый лагерь, вернулся с набором недостающих запчастей. Но, как ни старался – оживить «шисятшестой» не удалось. А ехать надо.
   Прислали за нами ЗИЛ-131. И капитан типа главный. Эх, столько лет прошло – все имена-фамилии позабывались. Помню, что водитель ЗИЛа был грузин. Пока зацепляли жесткую сцепку – я подкинул дров в буржуйку и приготовился подремать на лежанке под убаюкивающее покачивание на кочках (дороги везде были грунтовые, до ближайшего асфальта – 300 километров…). Вдруг стук в дверь – открываю – Киргизов.
   - Чего тебе?
   - Э! Кабина, кабина!
   - Ты че, охренел, какая кабина?
   - Ээээ! Капитана сказала!
   Иду к сидящему в кабине ЗИЛа на пассажирском месте капитану
   - Тааарищ капитааан…
   - Да, садись в кабину к Киргизову!
   - У меня там радиостанция! Модули плохо закреплены! Могут попадать!
   - Ничего с твоей радиостанцией не случится. А на жесткой сцепке я тебя в кунге везти не имею права – техника безопасности!
   Делать нечего – закрываю кунг, иду к кабине. Рядом стоит раскочегаренная паяльная лампа, которую Киргизов мне радостно вручает. Я, абсолютно офигевший, залезаю с этой лампой в кабину «шестьдесятшестого». Киргизов объясняет – «Стекло, стекло!». Ага, теперь понимаю. Моя задача – паяльной лампой оттаивать иней на стекле. Все ж – за бортом минус 35, а раз мотор не работает – не работает и обдув/обогрев стекол. Начинаю медленно, плавными круговыми движениями, оттаивать стекло. Мысль только об одном – «вот сейчас нас на очередной кочке мотанет, и я случайно факелом паяльной лампы в морду Киргизову попаду». Стекло оттаивает медленно, Киргизову плохо видно дорогу, уже темнеет. Он смотрит на меня, как на ни к чему не годное создание. Далее, Киргизов, имеющий о коэффициенте линейного расширения примерно такое представление, какое имеет о сельском хозяйстве слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи – со словами «э! Вотак, вотак!» хватает мою руку и придвигает факел вплотную к стеклу. «Блямс!» - по стеклу идет трещина. Киргизов в испуге отводит лампу – «ээээ… уберии-убери!». Надо отдать должное – водил Киргизов хорошо. Думаю, живы мы тогда остались, в том числе, благодаря его мастерству. Ну представьте – минус 35, стемнело – только свет луны и впереди фары ЗИЛа, замерзшая разбитая грунтовая дорога, петляющая по сопкам – причем, это или подъем, или спуск – горизонтальных участков почти не было. В кабине тоже минус 35 (боковые окна мы открыли), перед лицом – слепящий факел паяльной лампы, и полузапотевшие стекла.
   Подъезжаем к Зейскому водохранилищу. Нм нужно на другую сторону. Хотя мороз держится уже довольно долго – официально переправляться по льду запрещено. Три дня назад КрАЗ груженый под лед ушел. Останавливаемся на «военный совет». Есть вариант – ждать железнодорожный паром. Дело в том, что через водохранилище есть мост. 1100 метров. Железнодорожный. И пешеходный. А автомобильного – нету. Автомобили переправляются на «пароме» - составе из платформ, на которые заезжают авто. Ходит это уникальное явление – раз в сутки. Около пяти вечера. Очередь надо занимать гораздо раньше. По любому – к пяти вечера завтрашнего дня наши замерзшие тушки нужно будет грузить в другого типа автомобили… Как в фильме «Экипаж». «Взлететь нельзя. Оставаться – погибнем. Значит – будем взлетать!». Конечно, можно было перекантоваться в кунге – с буржуйкой – но… ЗИЛ – сутки не глушить (см. «Про автмобили»). Самим есть нечего. Все устали. От перспектив торчать тут еще почти сутки никто восторга не испытал.
   Договорились так – вылетаем на лед, и проскакиваем его на большой скорости. По машинам! Я приоткрываю дверь – ногу на подножку – чтобы, если под нами затрещит – оттолкнуться и прыгнуть как можно дальше от машины. Паяльная лампа по прежнему у меня в руке.
   ЗИЛ с разгону выскакивает на лед. Да вот беда – съезд с берега к кромке льда – ледяная колея. На скорости нас сильно мотало и… Жесткая сцепка – слетела!. Нас по инерции выносит по льду достаточно далеко от берега. Водитель ЗИЛа тоже был изрядно напуган – поэтому отсутствие буксируемого автомобиля заметил только у противоположного берега. Вернулся. А тут еще – из нашей части капитан Теплов ехал на своей Ниве. Единственная Нива (да и вообще – «легковушка») на всю округу – никто не мог понять – где он на нее запчасти берет? Или она у него не ломалась? Видя нашу ситуацию – останавливается – «я вам фарами посвечу!». И вот – на льду три машины. ЗИЛ-131 с кунгом-мастерской. ГАЗ-66 с кунгом-радиостанцией. И Нива. В общем, все обошлось.
  Зацепились, лед выдержал, доехали до части… Там я долго упрашивал капитана Крестьянова разрешения переночевать в родной радиостанции с целью ее охраны. Но Крестьянов был неумолим – «она же в парке стоит, что с ней будет? Иди в роту, отдыхай!». Ага, потому и переживаю, что в парке. Знаю я наш парк : - )
   В ту ночь из радиостанции сперли АБешку. Но это уже другая история…

Читать далее >>>